Петлякову докладывают, что вылет самолетов назначен на 11 часов утра 12 января.

В своих воспоминаниях Александр Михайлович Изаксон описывает последние минуты перед отлетом:

«Я подошел к Владимиру Михайловичу Петлякову:

— На котором из этих самолетов вы полетите?

— Да вот на эту машину я уже положил свой чемодан.

Я, естественно, положил свои вещи в другую машину.

— Владимир Михайлович, а парашюты есть?

— Да что вы, Александр Михайлович, какие парашюты! Смотрите, какая низкая облачность. Пойдем на высоте метров сто, если не ниже. Все равно парашюты не понадобятся, да и вылезать из второй кабины нам, людям неопытным, — дело безнадежное…».

День вылета также не складывался гладко. Прибывшие еще затемно на аэродром летчики не были допущены к самолетам. По какой-то причине на них не оформили пропуска. Пока выясняли да оформляли, прошло три часа. В это время они должны были уже подниматься в воздух…

Вот на таком «фоторазведчике» и разбился авиаконструктор.

Вылет откладывался. Пошла спешка. Контролер летноиспытательной станции думал, что самолет перегоняют на гражданский аэродром под Казанью, и практически его не осматривал. Торопил военпред: «Москва рвет и мечет!..»

По правилам разрешение на взлет командир экипажа получал после того, как в его руках оказывался бланк с прогнозом погоды. Экипажу забыли его выдать.

В 13.20 на летном поле появляется Петляков со своим замом. В очередной раз ему предлагают ехать поездом, но он отказывается и с трудом пробирается в заднюю кабину стрелка-радиста.

В 13.40 самолеты взлетают.

За 35 минут полета пара «пешек» достигла Сергача, обогнула его, прошла над поселком Красная Пустынь и вышла к железной дороге в районе моста через реку Пьяну.

Александр Михайлович Изаксон вспоминает: «Я обратил внимание, что стрелок все время переговаривается по внутреннему телефону и куда-то смотрит в сторону.

Когда мы сели, стрелок сказал: „Вторая машина сгорела. Сгорела в воздухе“.

Это произошло в районе Арзамаса, недалеко от Казани. Горящая машина упала в дебри леса, и потом ее отыскали с большим трудом. Все, кто летел на ней, погибли…».

В этих строчках много странного и непонятного. Неужели Александр Михайлович Изаксон не знал точного места падения самолета? Пространство от Арзамаса до Казани — несколько сотен километров. По авиационным меркам это может быть и мелочь, но попробуй найди на таком пространстве точку, где оборвалась жизнь авиаконструктора Петлякова.

Александра Михайловича должны были познакомить с делом о расследовании катастрофы. Там во всех подробностях расписано, как самолет упал в поле. К тому же Пе-2 № 12–11 сделал круг над местом падения.

Что-то тут не совсем все вяжется. Вполне возможно, что по причине секретности Изаксон «зашифровал» точное место катастрофы. Во всех публикациях о Петлякове фигурирует Арзамас, о Сергаче даже не упоминается. А между тем от Сергача до поля всего полтора десятка километров.

В тот день 12 января 1942 года авиакатастрофу видели многие жители деревни Мамешево, расположенной вблизи поля, где все и случилось. Первыми горящий самолет увидели мальчишки, работавшие на току.

Михаилу Федоровичу Клопову в тот год было тринадцать лет, и он отчетливо помнит, как все происходило:

«День был пасмурный. Дымка над полем висела. Над полем часто самолеты пролетали. Мы каждый раз провожали их взглядом. А тут, видим, один самолет, что шел впереди, горит. Дым за ним тянется. Они летели от моста. Самолет начал снижаться. Мы подумали, что он пошел на посадку, и бросились в поле. Когда бежали, то не видели его. И вдруг взрыв, столб пламени… Мы остановились, приближаться побоялись, думали, еще рванет. Постояли, пошли.

До сих пор помню обгорелые трупы летчиков. Они были в меховых комбинезонах, а рядом лежало кровавое месиво, из которого торчала нога в сапоге. Потом я уже узнал, что это и был авиаконструктор.

Пока мы стояли, рассматривали, прибежали от моста солдаты. Они оцепили все, а нас начали обыскивать: не утащили ли мы чего.

Помню: пришел домой и не мог есть суп с мясом. Насмотрелся».

Михаил Клопов и Иван Крылов в войну были мальчишками. Они последние свидетели трагедии у деревни Мамешево.

Останки самолета собирали на следующий день. Ту же деревенскую ребятню заставили отыскивать в снегу все мельчайшие детали. К полудню привезли четыре гроба, положили туда тела летчиков, авиаконструктора и увезли в Сергач.

Мальчишки добросовестно собрали большую кучу осколков, но кое-что и утаили. Им перепали пулеметные патроны и парашют. Патроны потом бросали в костер. Один деревенский парень даже был ранен пулей в ногу. А парашют «оприходовали» женщины и понашили из него кофточек.

Старики в Мамешеве до сих пор считают, что самолеты столкнулись в воздухе: «Одному ничего, а другой упал».

До сих пор в земле находят его останки.

То, что погиб авиаконструктор Петляков, никто в деревне и не знал. Да ведь разве сказали бы. Об этом в Мамешеве узнали, когда из Казани приезжали следопыты. Они и просветили.

Всю войну над Мамешевом летали самолеты. Один совершил вынужденную посадку: что-то в моторе неладно было. Так целую неделю его ремонтировали, а потом он прямо с поля взлетел.

Судя по всему, столкновения в воздухе не было — это всего лишь домысел. В документах расследования эта версия даже не рассматривалась. Особисты тщательно искали ниточку вредительства, но ничего не накопали. После катастрофы никаких репрессий на заводе не последовало. Лишь был вызван в Москву прежний начальник аэродромной группы военного представительства, а на его место прислали другого.

Репрессий избежали чудом. В деле есть один документ, который давал основание к приведению массовых чисток. Судебно-медицинская экспертиза при вскрытии тела летчика Ф. Овечкина обнаружила… пистолетную пулю. Резвые чекисты уже сделали стойку, но баллистики дали заключение, что «пуля не имеет следов нарезки от ствола и покинула гильзу в результате разрыва патрона из-за высокой температуры».

Памятник на могиле В.М. Петлякова в Казани.

Из дела № 2195 изъяты донесения заводских «стукачей», которые тоже основательно изучались. Так, в частности, агент «Шилов» постоянно сигнализировал о недостатках в сборе самолетов. Комиссия, расследовавшая катастрофу, пришла к выводу, что все эти недостатки можно отнести к низкой квалификации рабочих, а не к действиям злоумышленников.

Кстати, вскоре с фронта стали отзывать опытных специалистов. Гибель Петлякова ускорила процесс бронирования нужных заводу кадров.

Обстоятельства гибели генерального авиаконструктора В. Петлякова доложили Сталину и Маленкову. В акте комиссии было отмечено, что «очаг пожара на самолете Пе-2 № 14–11 находился на внутренней поверхности правого крыла и на правой части центроплана имеются следы пожара. Сильно обгорели обшивка правого элерона, поверхность водяного радиатора, шланги трубопроводов. Возможная причина — подтекание бензина в зоне правой мотогондолы».

Было также установлено, что летчик и штурман имели прижизненные ожоги.

А вот был ли самолет управляем? Шел ли он на посадку или просто упал на поле — останется загадкой навсегда.

Михаил Федорович Клопов вызвался показать нам место на поле, где взорвался Пе-2. Он хорошо знает это поле. Каждую весну он пахал его, пока не ушел на пенсию. И всегда лемех трактора цеплял дюралевую мелочь и выпахивал осколки оргстекла от пилотской кабины.

Мы идем березовой аллеей, шуршим опавшей листвой и собираем попутно подберезовики. Где-то здесь на одной из березок есть метка, которую оставили следопыты. Ага, вот она: жестяночка, на которой зубильцем, что дал ребятам Михаил Федорович, выбиты памятные слова. Под березой лежат осколки дюраля и оргстекла. Те самые осколки, которые по весне выпахивал колхозный тракторист.